Борис Хлебников: «Моя фантазия работает в маленьком бюджете»
Три российских фильма приглашены на 63-й Венецианский международный кинофестиваль, который открывается 30 августа, причем два из них будут показаны в конкурсе. В программе «Горизонт» — фильм «Свободное плавание» молодого режиссера Бориса Хлебникова. Борис уже получил приз за лучшую режиссуру на «Кинотавре». Фильм также был частью Выборгского счета на недавнем кинофестивале «Окно в Европу».
Поклонникам российского кино не обязательно знать этого молодого режиссера, снявшего всего два полнометражных фильма. Однако первый Коктебель был сделан вместе с его другом Алексеем Попоглевским, поэтому он утверждает, что это полторашка. Второй крупный фильм Бориса, над которым он работал один, не имел соавтора.
Накануне очередного фестивального показа Павел Подкрадов поговорил с режиссером о начале его карьеры. В конце концов, Хлебников был постоянным московским кинолюбителем и никогда не пропускал ретроспективу фильмов всемирно известного режиссера. Однако он работал на биологическом факультете Московского государственного университета, где собирался стать ученым. Но проучившись в университете шесть месяцев, он понял, что это не для него и что он может работать только в кино.
Борис, можете ли вы определить свою тему в искусстве?
Я, наверное, не могу ответить на этот вопрос. Во-первых, потому что странно говорить о своей теме с человеком, который снимает фильмы всего полтора года. Ни «Коктебель», ни «Свободное плавание» не являются важными произведениями искусства со своим собственным уникальным языком. Я доволен своими фильмами, но они не великие. Должна быть какая-то тема, но я не решаюсь ее прояснить.
Вы интеллигентный и спокойный человек. Но многие считают, что режиссер должен быть решительным, жестким, уметь кричать и топать ногами.
Во-первых, мы сейчас сидим в кафе. На съемочной площадке все актеры и операторы кричат. Но из-за нервов. Из-за того, что мы не можем делать то, что хотим. Мы можем громко кричать, но редко это делаем. И нет причин кричать на этих людей. Но я вовсе не собираюсь обвинять людей в суде в том, что они «ужасно деспотичны». У каждого есть свой способ делать вещи. Главное — добиться результатов.
Вспомните инцидент двухлетней давности. Принято считать, что может быть только один директор. Были ли какие-то нестыковки в процессе работы с Алексеем Попоглевским?
Пожалуйста, напомните мне о чем-то важном. Мы очень близкие друзья. Во-вторых, мы потратили много времени на подготовку фильма. Мы написали сценарий, провели раскадровку и решили все спорные вопросы на кухне. И не так возникли все принципиальные различия. Единственным препятствием было то, что Алексей — правша, а я — левша. И мы постоянно спорили о том, где актеры должны ходить в кадре. Слева направо или наоборот.
Но вы все же решили сами снять «Свободное плавание»?
Это потому, что после «Коктебеля» у нас с Алексеем было две совершенно разные истории. Нам нужен был другой подход к съемкам — другие движения камеры, другие актеры и т.д. Поэтому мы расстались не как друзья, а как творческие люди. Мы не говорили друг другу, что будем сниматься в следующем фильме вместе.
Поскольку вы интересуетесь творчеством Булгакова, давайте вспомним, как Максудов представлял себе героев своих пьес в будущих спектаклях. Это своего рода воображаемая коробка. Можете ли вы сразу увидеть свой фильм, как в концепции, так и в визуальном решении? Или они постепенно появляются во время съемок?
Это зависит от обстоятельств. Когда я пишу сценарий, на ум приходят воспоминания из моей жизни: смешные или не очень. Я тестирую их и смотрю, можно ли их использовать в сценарии. Затем, как пазл, эти жизненные впечатления постепенно вставляются в сценарий.
Снимаются ли какие-либо «загадки» в процессе съемок? Может ли что-нибудь в сценарии быть отклонено?
Да, конечно. В конце концов, когда вы сидите дома и пишете — это и есть теория. И когда начинается практика, многое может измениться. Иногда становится хуже, иногда лучше. Это было особенно заметно при работе в плавании вольным стилем. Александр Яченко создал гораздо лучшего персонажа, чем я мог себе представить. Роль главного отрицательного персонажа сыграл уникальный кемеровский актер Евгений Городской. На съемочной площадке он придумал свой собственный текст на основе текста. А иногда это было еще смешнее. В «Кинотавре» зрители больше реагировали на его монологи.
Ваш фильм о Михаиле Булгакове «Черный снег» был недавно вновь показан по телевидению, с Анатолием Смелянским в уникальной роли главного рассказчика. Было ли у вас искушение пойти в театр?
Нет. Фильм имел большой успех. Я не представляю, как актер может выступать полчаса, не говоря уже о трех часах. И как они могут сохранить аудиторию, не маскируя ее? В конце концов, в кино всегда есть возможность сделать дубль, если актер ведет себя не так, как хотелось бы. Но театр для меня загадка — я не понимаю, как режиссер это делает. Я привык мыслить небольшими единицами. Это совершенно другая профессия. Мне интереснее ходить на театральные репетиции.
И я признаюсь, что мне всегда было интересно, как можно собрать роли из «пазла». В конце концов, у киноактеров нет возможности подготовить себя к «выращиванию пшеницы». В конце концов, разве кино — это не искусство актера?
Нет, конечно, это искусство актерского мастерства. Кино и театр просто выигрывают от совершенно разных типов актеров и разных представлений. В случае с кино наиболее полезными актерами являются те, кто может быть самим собой и при этом играть совершенно разные роли. Примеров много: Рыбников, Высоцкий, Даль, Янковский, Бодров. Когда я провожу кастинг, для меня очень важно, чтобы судьба и дух актера были похожи на его характер. И фильм близок к истине. В театре может быть полезен совершенно другой актер. Они более пластичны и техничны.
Но не взрослые актеры и не ребенок, с которым я работал в Коктебеле.
Во-первых, он был еще немного актером, снявшись в нескольких спектаклях Фоменко. Во-вторых, он был безупречен в своем персонаже и вообще играл самого себя. У него такой же строгий и спокойный характер, как и у его героя. Он очень похож на «маленького взрослого».
Но, конечно, в целом, при работе с детьми нужно находить общий язык и находить моменты, когда дети могут расслабиться. И с ними гораздо легче справиться, чем со взрослыми. Потому что в какой-то момент они устают и перестают заботиться о себе. И они становятся гораздо более органичными, чем взрослые. В советское время существовали «правила». 5 выстрелов соответствовали взрослым, а 10 выстрелов — детям и животным. Но в нашем случае все было наоборот: в случае с Глебом Пушепалисом у нас было меньше всего скачиваний.
Сейчас существуют и другие железные «нормы». Фильм должен окупать себя. Но по какой-то причине вы не очень хорошо продвигаете свой фильм.
Мы закончили работу над фильмом почти вовремя для «Кинотавра». Таким образом, фактического дистрибьютора не было. Однако мы нашли их в Кинотавуре. Ими стали Сэм Клебанов и Андрей Мазуров (Кинокомпания «Без границ»). Они решили начать распространение осенью, после Венеции.
Существует ли опасность того, что фильм будет украден пиратами за это время?
Как поклонник его продюсера, я считаю, что это было бы ужасно. Но как режиссер я польщен.
Есть ли у вас планы на будущее?
Это будет документальный фильм в рамках более масштабного проекта под названием «Диаспора». Речь идет о белорусской диаспоре в Москве. Кроме того, вместе с Александром Родионовым я пишу художественный фильм о белорусских рабочих-мигрантах.
Почему вас интересует именно эта тема?
Гастербайтеры часто встречаются в повседневной жизни. Мы намерены снять фильм о простых людях, а не о проблемах белорусской политической жизни. Такие наблюдения за жизнью странных и порой враждебных городских жителей.
Требует ли фильм много денег?
Нет, нам не нужны миллионы. Мое воображение работает на очень, очень маленьком бюджете.
Может ли, например, ваш ребенок, который учился в Коктевеле со своим отцом, поехать из Огайо в Майами?
Это не весело, но может быть. Когда меня начали приглашать на фестивали, было интересно услышать вопросы. Честно говоря, я боялась вопроса о «клюкве». О суровой жизни в российской глубинке, о том, как я разоблачал «плохие социальные тексты» и т.д. Но для меня это не похоже на страдания или бедность, а на совершенно нормальную жизнь. И этот мальчик может быть гораздо счастливее, чем благополучные дети в Москве. Однако, к счастью, я не получал вопросов о «язвах».
Мог ли главный герой «Свободного путешествия» существовать в другой стране?
Они могут. Потому что везде есть проблемы сельской местности и маленьких городов. И в ситуациях, когда людям нечего делать.
После двух фильмов с таким количеством талантов, установили ли вы для себя планку, ниже которой нельзя опускаться?
Это ужасно, что придумал журналист! Например, после «Возвращения» многие статьи звучали примерно так: посмотрим, какой фильм снимет Андрей Звягинцев и как он выступит на следующей Олимпиаде. Но мы не бегуны/прыгуны, чтобы взять планку. И тот факт, что журналисты придумали его, усложняет жизнь. В этом смысле очень интересно посмотреть на фильмографию режиссера. Видно, что даже лучшие режиссеры потерпели неудачу. И вы понимаете, что они просто жили. Некоторые моменты были захватывающими, другие — не очень. Как и все люди. А я всего лишь человек. Я не хочу быть ограниченным. Я хочу жить и делать то, что я хочу.
